Итак, как я и обещал вчера, мы продолжим наше путешествие по Большому проспекту Петроградской стороны, а точнее по той его части, которая, начинаясь у площади Льва Толстого, упирается в набережную Карповки. Вот, как и вчера, мы вместе с Валерием Григорьевичем Исаченко расположились во дворе дома 100 по Большому проспекту. Сегодня у нас речь пойдет о четной стороне этого отрезка Большого проспекта. Ну и начнем мы, наверное, с дома 98.
Виктор Бузинов: Итак, как я и обещал вчера, мы продолжим наше путешествие по Большому проспекту Петроградской стороны, а точнее по той его части, которая, начинаясь у площади Льва Толстого, упирается в набережную Карповки. Вот, как и вчера, мы вместе с Валерием Григорьевичем Исаченко расположились во дворе дома 100 по Большому проспекту. Сегодня у нас речь пойдет о четной стороне этого отрезка Большого проспекта. Ну и начнем мы, наверное, с дома 98.
Валерий Исаченко: Дом этот очень эффектно смотрится от площади, особенно, когда мы идем от начала Большого проспекта и выходим на площадь. С таким эффектным дугообразным лучковым фронтоном, таким крупным. Надо сказать, что вчера мы говорили о нечетной стороне, там пять домов. Здесь тоже пять зданий, от дома 98 до последнего дома 106.
Дом этот построен в 1910-11-х годах по проекту архитектора Дмитрия Андреевича Крыжановского. Крыжановский наряду с Лидвалем, точнее даже в большей степени, чем Лидваль, наряду с Шаубом является архитектором Петроградской стороны. Хотя надо сказать, что построек у него очень много в разных местах города. Во многих отношениях они определили облик многих улиц и в центре города, и на Васильевском. Всего около ста зданий он построил. По крайней мере, сохранившихся порядка 60-ти можно назвать. Это очень активный архитектор был. Годы жизни его 1871 – 1942. Он много работал на Петроградской стороне. И тут на Большом проспекте есть еще несколько домов, и на Каменноостровском, и на улице Ленина, и на Пушкарской, в общем везде его постройки есть. Здесь был его собственный дом недалеко от нас. Это вот туда за Карповкой, дом 54, угол Каменноостровского и профессора Попова. Почерк у него, в общем, всегда узнается. Он такой очень добротный, и как говорят художники – дома его крепко сколочены.
Наверное, надо здесь о самой личности Крыжановского сказать, потому что о нём, по-моему, мы и не говорили никогда. Родом он из Сибири. Начинал он свой творческий путь строительством в провинции и на Всероссийской промышленной выставке Нижегородской. А в основном творчество его относится уже к петербургскому периоду. После революции он тоже работал в Петрограде – Ленинграде очень активно. Любопытная деталь – у него еще одна профессия была, в которой он был большим мастером – это пение.
В.Б.: Да?
В.И.: Да. Он обладал великолепным баритоном. Мне известно, что он, например, преподавал в музыкальном кружке в Доме архитектора. Он задумал написать книгу под названием «Физика голоса». Большой специалист по бельканто был. Честно говоря, я не знаю, куда девалась рукопись. У него не было семьи, если я не ошибаюсь, не известны потомки. И книга куда-то пропала, издана она не была.
Вот такая богатая интересная жизнь. Огромное количество построек. А этот дом наряду с домом Белогруда (дома с башнями) занимает важное место в ансамбле…
В.Б.: Ансамблеобразующее место.
В.И.: Да. Именно на этом очень ответственном перекрестке. Дом, во дворе которого мы стоим – дом 100. Тоже уже ближе к неоклассицизму, примерно те же годы. Архитектор Андрей Федорович Нидермейер (архитектор, который завершал дом Цимермана (Лидваля) в конце Каменноостровского и другие дома). Это жилой дом и клиника (частная клиника) доктора Кальмейера. Вот таково его историческое название.
В.Б.: Кстати, здесь тоже сегодня располагается зубоврачебная больница или клиника.
В.И.: Да. Вообще-то, здесь долгие годы был знаменитый в городе и в стране институт скорой помощи имени профессора Джанелидце. Следующий дом, третий от угла, от площади, дом номер 102 – это собственный доходный дом архитектора, гражданского инженера, Евгения Иосифовича Гонцкевича.
В.Б.: Опять архитектор. То есть архитекторы заказывали дома или сами делали.
В.И.: Да. В основе он сам его спроектировал, коробку он сделал. С фасадом он поступил так же как Розенштейн, заказав фасад Белогруду.
Белогруд остается романтиком не только тогда, когда он пользуется какими-то элементами готики или раннего возрождения. Даже здесь в сочных, явно классических деталях – эти полуколонны, эти мощные русты – он все равно остается романтиком. Все формы, все элементы этого дома нарисованы, я бы сказал, с вдохновением. Тут невольно приходит в голову другое имя рядом – его современника, человека того же поколения (разница у них в год, по-моему) – это знаменитый Перетяткович. Но ведь у Перетятковича музыки то нет в его архитектуре, никуда мы не денемся от этого. Такие тяжеловесные гиганты стоят – в них нет музыки. А здесь есть своеобразная музыка. Все-таки Белогруд был художник. Вот это дом 102.
Следующий дом, о котором можно рассказать поподробнее, потому что я много знал представителей семей авторов дома, это дом номер 104. Дом Романа Андреевича Дидерихса. Дидерихс это гражданский инженер. Здесь он не был ни автором, ни соавтором своего дома, в отличие от Гонцкевича и Розенштейна. Он заказал проект своему родственнику ближайшему – мужу своей сестры Юлии Андреевны Дидерихс. Напомню, это была семья владельцев фортепианной фабрики, их несколько человек было. Так вот, он заказал проект мужу своей сестры – Алексею Федоровичу Бубырю, о котором мы уже много-много говорили.
В.Б.: Тоже прекрасный архитектор. И тоже, как Белогруд, имел украинское начало.
В.И.: Да. Это одна из поздних работ Алексея Федоровича Бубыря. Это уже за несколько лет до революции. Еще надо вот что отметить здесь в связи с этим домом, когда мы смотрим на него с фасада – такой фасад скорее классический, я бы сказал, неоклассический. Там даже исследователи усматривали элементы французского ренессанса и так далее. И естественно возникает вопрос, почему так получилось? Ведь мы знаем, что Бубырь, едва ли не единственный из крупных архитекторов северного модерна, не изменивший своему стилю до конца. Уже и Васильев и Лидваль перешли к классике…
В.Б.: к неоклассике.
В.И.: …к неоклассике. Он оставался принципиальным поборником нового стиля. Я хочу напомнить высказывание главного архитектора Ленинграда – Льва Александровича Ильина в предвоенные годы. Он о нём высказался так: «Принципиальный превосходный строитель и принципиальный поборник нового стиля». Так вот здесь получилась не совсем понятная вещь. Дело в том, что я чертежи этого дома видел – детальные чертежи. И главный фасад, который был задуман Бубырем, не был осуществлен. И если мы мысленно уберем декор с фасада дома 104, то увидим – схема остается та, которая на чертежах, но она обогащена этими деталями. Я предполагаю, что скорее всего это произошло потому, что заказчику захотелось, чтобы фасад был понаряднее что ли. Ну, так Роман Андреевич захотел. И тогда Бубырь предложил своему постоянному коллеге Николаю Васильевичу Васильеву (автору мечети и, кстати, дом на Стремянной – помните мы с Вами передачу делали – вот это их совместная работа). Но с моей точки зрения, первый вариант был гораздо интереснее, то есть это была такая суровая, очень северная поэма. Он и сейчас хорош, конечно. У меня никаких возражений он не вызывает, но первый вариант был еще лучше, - первый вариант до Васильева. Тем не менее дом интересный. Вообще все дома оборудованы паровым отоплением, лифты они имели, все здесь было встроенное - оборудование, встроенные шкафы и так далее.
В.Б.: Это надо Вам сказать, наверное, особо об этой ипостаси модерна, что строительство в этом стиле и подразумевало все удобства для жильцов, которые должны поселиться в этих домах.
В.И.: Создание комфортных условий.
В.Б.: К чему мы возвращаемся спустя почти век.
В.И.: Вот мы сегодня заходили в этот дворик дома 104. Двор там очень интересный. Единственное, что его портит сегодня, - это обилие автомобилей.
В.Б.: Как многие дворы, кстати.
В.И.: Помните, я показывал Вам его мансардный этаж, высоко-высоко? С этого мансардного этажа я писал большую акварель когда-то. Оттуда открывался вид, как крыши Парижа. Двор хороших пропорций. Там любопытная деталь есть – между окнами такие скругленные полуколонны вместо переплета. Это такая характерная деталь для Бубыря и Васильева и некоторых их современников. Она по-разному используется, где-то на фасадах бывает, где-то наверху, где-то внизу. Она помогает смягчить суровый облик здания. Такими немногими легко осуществимыми на практике деталями архитектор смягчает суровый облик дома. Затем мы там видели тёмно-красную плитку облицовочную кое-где. То есть такими немногими элементами архитектор добивается того, что двор становится дольно выразительным. Я бы сказал, что это двор своеобразный интерьер под открытым небом.
Это можно отнести и к тому двору, где мы сейчас стоим. В эпоху эклектики этого еще не было. Там преобладал подход чисто внешний. Красивый фасад более-менее, а во дворах делается иногда что-то такое совершенно немыслимое уже с сегодняшней точки зрения.
В этом доме Дидерихс долгое время жил (скончался он в 1927 году). Работал он как инженер, занимался даже, как мне рассказывал его племянник, и литературной деятельностью. Одна из его работ, вернее, где он участвовал, это всем известная, ныне старообрядческая церковь, а бывшая церковь Троицы, у поклонной горы. Помните, та красивая церковь? Дидерихс был одним из её авторов. А вообще как архитектор, как строитель, он мало известен у нас. Может быть, что-то и было, но мы этого не знаем.
И наконец, последний дом номер 106. Пожалуй, с самыми эффектными завершениями, с двухцветными фасадами в двухцветной штукатурке, с крупными членениями, он как бы продолжает линию дома 104. Он более крупного масштаба и он стоит как раз напротив дома, построенного Вейсом. Эффектный вид на него открывается от левинсоновского дома с противоположного берега Карповки. Такой несколько романтический облик он имеет, я бы сказал. Тоже постройка 1910-х годов. Два автора у него, они же и совладельцами его были. Этот дом построили архитекторы – Андрей Дальберг и Константин Константинович Кохендерфер. Такие сложные фамилии. У них еще есть постройки на Кронверском, потом дом за казанским собором – помните? – такой хороший модерн – дом, выходящий на Казанскую улицу. Тоже Кохендерфер один из его авторов. Так что вот здесь их судьбы и их биографии пересекаются. Этот дом завершает Большой проспект хорошим таким сильным узлом. И от него уже нужно идти совершать прогулку по Карповке.
В.Б.: Вообще, вот Вы сколько назвали имен архитекторов. Я посчитал про себя, около пятнадцати различных архитекторов строили эти десять домов. Кстати, я не знаю, преследовали ли они эту мысль или нет, но все эти дома так или иначе дополняют друг друга, поддерживают, создают действительно этот общий ансамбль. Может быть, тому была основная причина, что строились они действительно в одно время.
В.И.: Именно, это. То есть, специального замысла создать такой ансамбль не было. Это не времена Росси или Захарова. Это получилось естественным путем – приемы отделки, использование материалов. Здесь мы не сказали еще и о том, что очень хорошее качество работ - они очень добротные.
В.Б.: Этим домам могут позавидовать, и не только позавидовать, а взять себе в пример, те, кто сегодня занимается, так сказать, строительством в стиле новорусской архитектуры. Эти все равно изящней, привлекательней, по-своему строги и по-своему импозантны. На сегодня всё. Виктор Бузинов, Прогулки по Петербургу.
Расшифровка: Надежда Глазова.
