Виктор Бузинов: Сегодня у нас речь пойдет о Большом проспекте Петроградской стороны. Точнее о той его части, которая начинается у площади Льва Толстого и выходит к набережной реки Карповки. Вообще дома на этом отрезке Большого проспекта будто бы все выстроены на едином дыхании. Они почти все шестиэтажные, украшенные затейливыми фронтонами, башенками, стелами, и облицованные под гранит или под песчаник. Здесь на небольшом пространстве собрались многие архитекторы стиля модерн.
Виктор Бузинов: Сегодня у нас речь пойдет о Большом проспекте Петроградской стороны. Точнее о той его части, которая начинается у площади Льва Толстого и выходит к набережной реки Карповки. Вообще дома на этом отрезке Большого проспекта будто бы все выстроены на едином дыхании. Они почти все шестиэтажные, украшенные затейливыми фронтонами, башенками, стелами, и облицованные под гранит или под песчаник. Здесь на небольшом пространстве собрались многие архитекторы стиля модерн.
Об этом участке Большого проспекта поведет сегодня рассказ знаток стиля модерн в нашем городе – Валерий Григорьевич Исаченко.
Валерий Исаченко: Все это построено за короткое время, с 1910 по 1915 год. За пять лет появилась фактически новая улица – как бы продолжение Большого проспекта, но имеющая свой особый колорит.
Я все-таки хотел бы несколько слов сказать о том, что Петроградская сторона это район наиболее благоприятный для изучения архитектуры начала века. Тот же самый стиль модерн и неоклассицизм, скажем, в центре города в районе Литейного проспекта или Невского, на прилегающих улицах, представлен гораздо слабее…
В. Б.: Скромнее…
В. И.: …скромнее. И он там не всегда уместен. Наверное, все согласятся с этим. Вот эта часть города наиболее цельная в этом отношении. Но может быть еще и какие-то линии Васильевского острова. И это понятно, потому что застройка осуществлялась быстро, сразу. Дело в том, что сегодня, когда мы стоим здесь во дворе дома…
В. Б.: Да, я должен сказать нашим радиослушателям, что мы не можем делать наш сегодняшний репортаж непосредственно с Большого проспекта, потому что именно как раз этот его участок чрезвычайно напряжен по транспортному движению. Мы вынуждены были зайти в дом 100.
В. И.: Так вот. Трудно сегодня представить себе, что не за долго, за несколько лет до застройки этой части Большого проспекта, на Большом и на прилегающих улицах в большом количестве сохранялись деревянные дома и небольшие каменные. Затем вокруг здесь были огороды и заборы. И все это сохранялось еще до Великой Отечественной Войны.
В. Б.: А что было здесь, вот именно на этом участке Большого проспекта?
В. И.: Здесь был пустырь.
В. Б.: До 1900-го года, наверное, где-то… до конца XIX века…
В. И.: Даже позже.
Для того чтобы создать такой комплекс, как Вы сказали, на едином дыхании, нужен какой-то энтузиаст. Так в России всегда и было, и в провинции, и в обеих столицах. Нужен энтузиаст, который бы взял на себя инициативу. Здесь таким энтузиастом оказался архитектор, инженер и изобретатель, человек многогранных дарований – Константин Исаевич Розенштейн. Годы жизни его 1878 – 1951, т.е. это наш старший современник. Он трезво рассудил, что Большой проспект не имеет достойного завершения. В 1910 году это уже было диссонансом. Розенштейн обратился в Городскую думу с предложением о завершении Большого проспекта и о создании площади Льва Толстого нынешней. Городская дума пошла на встречу.
В. Б.: Это какой год был?
В. И.: Это был 1910 год. И вот, собственно говоря, с 910-го года ведет свое начало этот ансамбль. Надо сказать, что это один из немногих ансамблей, которые именно назвать ансамблем того времени. Потому что начало века, в отличие от начала XVIII века, это время не ансамблей все-таки.
Здесь Розенштейн сумел объединить целый рад архитекторов одного поколения. Это поколение, это плеяда архитекторов 70-х годов. Самый старший из них был, единственный другого поколения, 62-го года рождения – архитектор Василий Константинович Вейс. Автор вот того дома, где мы сегодня с Вами встретились, с куполом, выходящий на Карповку. Этот архитектор более ранний по возрасту. Остальные все 70-х годов, с разницей 2-3 года.
В. Б.: Им не было еще многом сорока, наверное, да? Когда они начинали работать здесь на этом участке.
В. И.: Да, конечно… и здесь они получили возможность проявить себя в полной мере. Надо сказать, что этот комплекс получил высокую оценку современников. Часто приводится в разных изданиях отзыв архитектора по образованию Георгия Крескентьевича Лукомского. Это автор книг «Современный Петербург» и «Старый Петербург» (эти книги вышли в предреволюционные годы). Лукомский проявил себя больше не как архитектор, а как художник-график и как историк архитектуры. Надо сказать, что он вообще очень так иронически относился ко всем новшествам архитектурным того времени, больше критиковал. Также как Александр Бенуа, между прочим. Вот в этом есть некий парадокс. Люди, создававшие современную культуру, будучи новаторами в изобразительном искусстве, были консерваторами по отношению к архитектуре. Так вот Лукомский выделил этот комплекс как раз – «Между тем, как хороша эта улица» – вот так он сказал.
Наверное, горожане, даже далекие от архитектуры, привыкли к тому, что этот ансамбль начинают с имени Белогруда – «Вот дом Белогруда», «Встретимся у дома Белогруда». Даже не зная толком, кто это такой. Экскурсоводы говорят, вот главное здание на площади Льва Толстого, вот это дом с башнями (он так и называется – Дом с башнями), построен по проекту Белогруда. Здесь есть неточность большая. Дело в том, что первые дома здесь были начаты Розенштейном и в черне им построены уже. В принципе, Белогруд не строил дом 75 по Большому – Дом с башням – он оформлял его фасад. Т.е. мы здесь видим такой своеобразный дуэт – архитектор-художник, явно романтического такого склада, как Андрей Евгеньевич Белогруд, и инженер, тоже архитектор, гражданский инженер – Розенштейн. Этот дуэт дал такой хороший результат.
Теперь, естественно, вопрос: зачем, если он был такой, как я сказал, талантливый, разносторонний человек, зачем ему было приглашать Белогруда? Ему не хватало еще архитектурного опыта, во-первых. Во-вторых, задача была довольно ответственная. Ведь понятно, что для новой площади нужно было здание наиболее эффектное.
Первый дом Розенштейн построил совместно с военным инженером Родионовым, это дом 81. Это предпоследний дом по нечетной стороне – с эркерами, с очень хорошим гранитным низом. Очень добротный, хороший, строгий дом. Мне он очень нравится. Начал застройку с этого дома. Следующие были два дома 75 и 77. То есть три дома одного автора, но в соавторстве. Там с военным инженером Родионовым, здесь с Белогрудом.
Вопрос первый, почему он такой необычный? Дело в том, что Белогруд Андрей Евгеньевич, уроженец Житомира, здесь следует другим традициям уже. Во-первых, он побывал в Италии, побывал в Англии, увлекся ранним возрождением и английской готикой. Английской готикой, мы знаем, уже многие увлекались еще с XVIII века, но по-другому. Здесь все это сплавлено в здании большего масштаба и большего градостроительного значения. То есть, если мы посмотрим вот так без этого декора, как бы накладного, то мы увидим гладко оштукатуренные стены и темные детали, очень немногие, но выразительные. Без них это обычный доходный петербургский дом и по планировке и по отделке. Вот эти детали, очень тонко найденные, придают ему индивидуальность. Почему и горожане справедливо называют его домом Белогруда. Здесь еще одна любопытная деталь – в декоре и в фасадах этого дома еще улавливаются какие-то отголоски украинского национального искусства. Украинскому искусству вообще, и живописи, и прикладному, свойственны такие вот отношения к форме и к плоскости.
Следующий дом уже явно выдает влияние итальянского возрождения. В обоих случаях, и в доме 75 и 77, Белогруд стремится преодолеть будничность, свойственную вообще архитектуре доходных домов. Он романтик по натуре и художник все-таки больше, чем инженер. Я считаю, что в данном случае это удачно получилось у него, вот этот второй дом 77. С этими мощными ордерными элементами на большую высоту, с этими скульптурами. Такое очень незаурядное впечатление производит.
В. Б.: Здесь всё, по-моему, производит незаурядное впечатление.
В. И.: Да.
В. Б.: Тот редкий случай, когда на какой дом не посмотришь, и каждый вызывает удивление.
В. И.: Можно же еще вспомнить, что Белогруд один из авторов скетинг-ринга, который скрыт за объемом дворца культуры Ленсовета.
В. Б.: Да-да.
В. И.: И вот мы стоим на четной стороне улицы, на которой дом номер 102 в строго классических формах неоклассических. Тоже Белогруд разрабатывает фасад, а дом строит проектировщик дома, его владелец, тоже архитектор – Евгений Иосифович Гонцкевич. Т.е. здесь интересная вещь получается, на этом отрезке Большого проспекта архитекторы выступают в роли владельцев и заказчиков. Вот такие вот дуэты. Здесь все время мы встречаемся с дуэтами.
Белогруд своим принципам не изменил и после революции. Дворцы труда, дворцы для рабочего строил в такой же приподнятой романтической манере. Он разрабатывал генплан Сталинграда. Он был деканом архитектурного факультета Академии Художеств. Затем он был ректором Академии Художеств. Это был уважаемый человек. О нем существует интересная литература.
Как дальше застраивается. Мы продолжаем идти по нечетной стороне: вот два дома Белогруда-Розенштейна, затем идет дом 79 – с этим интересным отступом от красной линии, он здесь наиболее так привлекает внимание.
В. Б.: Белый такой…
В. И.: Белый, уже после ремонта. Я привык его видеть более серым, когда он был как бы в одной тональности со всей застройкой.
В. Б.: С очень любопытным фронтоном…
В. И.: Да, фронтон очень такой динамичный, очень запоминающийся. Дом этот построил архитектор Сергей Сергеевич Корвин-Круковский. Тоже этого же поколения 70-х годов. Архитектор этот тоже очень интересный, хотя и не так много у него построек я знаю. Вот он продолжает эту линию. Здесь что надо отметить, объединяет их вот эта общая динамика. Во-первых, мощный низ везде, у всех домов при всех стилевых различиях, естественный камень, крупные сочные детали и динамичное выразительное завершение, индивидуальное у каждого дома.
И завершает эту сторону Большого проспекта дом 83, под номером 6 выходящий на набережную Карповки. Дом, пожалуй, самый, я бы сказал, менее оригинальный, чем другие.
В. Б.: Спокойный, я бы сказал.
В. И.: Спокойный, да. Это постройка Василия Константиновича Вейса, автора многих доходных домов. Но самая известная его работа до нас не дошла, это Мальцевский рынок. На его месте сейчас современное здание 60-х годов. Но в этом здании одна очень важная деталь – этот мощный купол. Я сегодня шел к этому дому, до встречи с Вами, от Ботанического сада, и он очень хорошо работает на большом расстоянии, с дальних перспектив. Этот купол очень хорошо вырисовывается в пространстве, поскольку город у нас все-таки равнинный. Та роль, которую в древней русской архитектуре играли храмы. Здесь можно его роль сравнить с ролью храмов в старых русских городах. Он объединяет, организует большое пространство.
В. Б.: А вообще, Валерий Григорьевич, вот для того, чтобы рассмотреть архитектуру на этом отрезке Большого проспекта, надо все время поднимать голову к небу.
В. И.: Надо поднимать голову, переходить с одной стороны на другую и смотреть на них с разных точек, конечно.
В. Б.: Иначе такое ощущение, что в коридоре, в каком-то прекрасном по своему замыслу, но все-таки в коридоре находишься.
В. И. Да, это есть, конечно. И есть в этом уголке Большого проспекта нечто музейное еще. Он воспринимается как своеобразный такой музей под открытым небом.
Вот что касается этого последнего дома 83, то мне бы хотелось отметить, что он менее оригинален, чем другие дома на нечетной стороне, но градостроительное значение его больше.
В. Б.: Больше чем первый дом Белогрудова, выходящий на площадь Льва Толстого?
В. И.: Нет, не больше, но вот они где-то равноценны по своему звучанию в большом пространстве.
В. Б.: Мы сегодня проследовали по нечетной стороне этого отрезка Большого проспекта. А завтра мы совершим путешествие по четной стороне и поговорим о некоторых особенностях этих домов, в том числе их техническом оснащении, потому что они по своим техническим оснащениям опережали свое время. Виктор Бузинов, Прогулки по Петербургу.
Расшифровка: Надежда Глазова.
